Единство и своеобразие культуры

И.Т.Фролов

ЕДИНСТВО И СВОЕОБРАЗИЕ КУЛЬТУРЫ

Сегодня все сильнее утверждается мысль, что нависшая над человечеством смертель­ная угроза может быть отведена путем обра­щения к разуму и его величайшему поро­ждению - культуре. Единой и многообраз­ной, как и мир, в котором мы живем. Гуманистической по самой сути своей, утверждающей человека как «самоцель» ис­тории и «меру всех вещей».

Человек центрирует мир взаимосвязан­ный, взаимозависимый, хотя и противоречи­вый, но целостный. Мир, стоящий на краю всеистребляющей военной гибели. Именно поэтому приоритет «общечеловеческой цен­ности мира над всеми другими, к которым привержены те или иные люди ... над инте­ресами того или иного класса», говорил М.С.Горбачев[1], должен стать существенной составляющей нового мышления, укрепля­ющего целостность и единство общечелове­ческой культуры, обосновывающего это единство на философско-социологическом, мировоззренческом уровне.

Культура (и в ней - наука и техника) все­человечески гуманистична. В этом - фунда­ментальное основание считать культуру все­человеческим, планетарным явлением и потому - единой; единой уже сейчас и даже в прошлом, не говоря уже о будущем, «когда народы, распри позабыв ...». Итак, мы утверждаем единство культуры в ее общече­ловеческих устремлениях, своеобразие куль­туры в ее индивидуально-человеческих ха­рактеристиках. Ведь творят ее люди в одиночку, но и сообща: в общительном творческом собеседовании-состязании друг с другом. Если сказать точнее, то надо бы так: речь идет о единстве и единственности куль­туры. Только о диалектическом соотнесении этих фундаментальных характеристик куль­туры может идти речь. При этом гуманистическая основа культуры - залог того и другого: целостного многоцветия культуры.

Перспективы современного культурного строительства нашли свое теоретическое, на­целенное на практику воплощение в матери­алах XXVII съезда КПСС. В Политическом докладе ЦК КПСС съезду читаем: «Повы­шать степень зрелости общества, строить коммунизм - это значит неуклонно повы­шать зрелость сознания, обогащать духов­ный мир человека»[2]. Но зрелость созна­ния - это сначала зрелость самосознания. Обогащение духовного мира человека - это сначала личное творчество, самообогащение духовного мира человека как субъекта куль­туры, как ее творца. И тогда перестройка «человеческого фактора» - не санкциониро­ванный призыв, а личное побуждение чело­века, формирующего самого себя, начина­ющего с себя; нахождение каждым в себе самом личного стимула на пути к новому мышлению в новой ситуации единства чело­вечества и единства человеческой культуры перед лицом термоядерной смерти. Но ситу­ации, проживаемой и переживаемой в лич­ном существовании каждого как истори ~е-ски памятливой, нравственно полноценной, культурно всесторонней личности.

Безусловно, одним из важнейших собы­тий в культурной жизни нашего народа стало создание Советского фонда культуры. На первый взгляд это фонд национальной памяти: исторической, культурной, нравст­венно-духовной. И охрана «генетического кода» исторической памяти нашего народа -первейшее дело этой общественной органи­зации. И тут есть что охранять: 250 тысяч па­мятников истории, археологии, градостро­ительства и архитектуры, монументального искусства. Но взяты на учет только 190 ты­сяч из них. При этом люди отлично знают, ках осуществляется этот учет и эта охрана: порой безответственно, если не сказать • преступно. В музейных фондах страны 48 миллионов единиц хранения произведе­ний художественного и декоративного ис­кусства; 3250 государственных архивов хра­нят 300 миллионов единиц подлинных документов истории, культуры и науки наро­дов СССР. Я не говорю уже о многих мил­лионах книг, имеющихся в сотнях тысяч би­блиотек и книгохранилищ страны.

Сохранение памяти (бережное и неж­ное) - важное дело. Реставрация разрушен­ного или разрушающегося - тоже. Возвра­щение национальных культурных богатств нашей Родины не менее важно. Но куда про­дуктивнее и содержательно ценнее воспита­ние историей, воспитание культурой, форми­рование нового человека живой и открытой памятью культуры, по самой своей сути принципиально не музейной, не экспонат­ной, не раритетной. И здесь мы подходим, может быть, к самому существенному - к человечески общительной природе куль­туры. Советский фонд культуры обязан на организационном и содержательном уровне проработать и эту сторону дела. Взять хотя бы самое очевидное - возврат культурных ценностей в страну их сотворения: безвоз­мездные приношения ценнейших экспона­тов, сделанные американским бизнесменом Армандом Хаммером, французской худож­ницей Надей Леже, Станиславом Рерихом, Федором Федоровичем Шаляпиным сы­ном великого певца ... Примечательные страницы «воссоединительной» миссии культуры, ее центростремительной потен­ции. Но здесь же и другое: культура - для всех. Она не только едина, но и множест­венна - национальна. Советский фонд куль­туры - фонд многонациональной, поликуль­турной страны. Он призван как бы смодели­ровать эту уникальнейшую ситуацию единства и единственности культур. Общест­венное осознание этой возможности - важ­нейший момент интернационализации соз­нания при сохранности почтительного и вместе с тем всеприимно открытого уваже­ния к национально иному, личностно иному, человечески иному; в конечном счете - ува­жения к таланту как всенародному досто­янию. Всечеловеческая мечта о мире, в кото­ром будут жить народы, позабывшие распри, начинает себя осуществлять не в последнюю очередь именно с этого - с сохранения национальных созданий фольклора в их жи­вой, и не только этнографической, культур­ной действенности. Всем этим может и должен стать Советский фонд культуры. Но высказанные здесь общие впечатления при первом соприкосновении с темой единства и единственности культур нуждаются в на­учном обосновании предпосылок этого единства (и в нем - единственности). Попу­лярность известной концепции «двух куль­тур» Ч. Сноу - научно-технической и гума­нитарно-художественной - со всей очевид­ностью подтверждает потребность такого обоснования, особенно сейчас - в нынешнее десятилетие бурного развития новейших тех­нологий, в известном смысле угрожающих бесценной неповторимости человеческой личности как творцу и субъекту культуры.

Наука и техника в принципе соединены в единой культуре человечества. Но в опреде­ленном повороте мысли культура предстает как система гуманистических ценностей, от­личных в неприкладных своих характеристи­ках от научного знания. И все же культур­ные аспекты всякого развития, включая научно-техническое развитие, означает для нас, следовательно, его оценку, соотнесение с высокими гуманистическими ценностями. Но это означает также, что «точкой отсчета» всякого развития является человек. «Разви­тие богатства человеческой природы как са­моцель» - вот та гуманистическая ориента­ция, которая еще в прошлом веке была выдвинута К. Марксом и которая в наши дни во все большей степени демонстрирует свою истинность. Это означает развитие человека как личности в процессе его материальной и духовной деятельности, общения с другими людьми, обучения, образования и воспита­ния как освоения и воспроизведения социо­культурного опыта человечества, прогресса социальных отношений и образа жизни, соз­нания и самосознания, нравственного совер­шенствования.

Тем самым в понимание общественного развития вносятся высокие гуманные цели, на которые должны быть ориентированы и материальное производство, и социальные отношения, и культура общества в целом. Благодаря именно этим целям общественное развитие предстает как исторический про­цесс становления и реализации человече­ской сущности, превращения индивида в личность и ее дальнейшее совершенствова­ние и обогащение безотносительно к какому бы то ни было заранее установленному ма­сштабу. Человек здесь не воспроизводит себя в какой-либо одной только определен­ности, подчеркивал Маркс, он не стремится оставаться чем-то окончательно установив­шимся, а находится в «абсолютном движе­нии становления».

Как все это соотносится с развитием культуры, которая на рубеже XX и XXI ве­ков подвергается решающему испытанию: способна ли она к развитию, которое откры­вало бы будущее перед человечеством, либо она зашла в тупик и не может спасти челове­чество, удержать его перед бездной термо­ядерного самоуничтожения? Ни одна кон­цепция развития не может обойти этот трагический гамлетовский вопрос - «быть или не быть». И нет, по-видимому, альтерна­тивы гуманистической направленности куль­туры как сущностной основы всякого разви­тия, начиная социально-экономическим и кончая нравственно-этическим, которое да­вало бы надежду и возможность преодолеть опасный рубеж веков и неограниченно раз­вивать свой разум и свою гуманность в тре­тьем тысячелетии.

Культура, как известно, внутренне свя­зана со всеми другими сторонами и сферами общественной жизни, и в первую очередь с экономикой и политикой. Культура сущест­вует, функционирует и развивается только в определенных социально-экономических условиях, в определенной политической и идейной атмосфере. Понятно также, что на практике культурное развитие как отдельной страны, так и целых регионов представляет собой исторически определенную форму единства, взаимосвязи и взаимопроникнове­ния множества элементов. Но их связь и вза­имодействие носят далеко не однозначный, внутренне противоречивый характер.

Диалектика, присущая развитию куль­туры в целом, относится и к науке, содержа­щей внутри себя глубокие противоречия, острота которых проявляется наиболее на­глядно в ее общественном функционирова­нии, в отношении к человеку. Мы знаем, что современная наука, вызывая ощутимые из­менения в сфере материального произ­водства, становится одним из решающих факторов социальных преобразований, роста образования и культуры общества. Она ока­зывается силой, способствующей развитию самого человека, его творческих задатков и дарований. Однако современная наука не имеет решающего значения в жизни боль­шинства людей мира, включая и население многих промышленно развитых стран. Из­вестно: миллиард людей в современном мире частично или полностью неграмотны. И тогда чистый свет науки сияет на фоне не­вежества стольких людей. Наука во многих случаях не только не сокращает, но, напро­тив, углубляет «человеческий разрыв», о ко­тором так много говорят и пишут сегодня философы разных стран. Наука, способствуя росту знания, приводит странным образом к еще большему отчуждению человека. Но са­мое главное в том, что наука на службе ми­литаризма способствует убийственной гонке вооружений, ведущей мир к бездне термо­ядерной необратимой катастрофы.

Что же произошло в обыденном созна­нии? Безоглядная вера в науку как панацею от всех социально-экономических болезней сменяется безоглядным отрицанием гумани­стической сущности научного прогресса. Равновесие «человек - наука - гуманизм» оказалось нарушенным. Стало общим ме­стом утверждение, что цели и устремления науки и общества не только разделились, но и обнаружили свою, казалось бы, неустрани­мую противоречивость. Выстраивается целая система доказательств того, что этические принципы и нормы современной науки едва ли не противоположны социально-этиче­ским и гуманистическим нормам и принци­пам, что научный поиск давно вышел из-под контроля совести, и тогда сократовская ма­ксима «знание и добродетель неразрывны» -не что иное, как архивный раритет.

Можно ли, вопрошают сторонники таких взглядов, говорить о социально-нравствен­ной роли науки, когда ее достижения ис­пользуются для создания средств массового уничтожения? Посмотрите, говорят они, ка­ждый год миллионы людей умирают от го­лода! Разве можно говорить о всечеловече­ской нравственности ученого, - ведь чем глубже он проникает в тайны природы, то есть чем он честнее в своей работе, тем страшнее могут быть результаты его работы? Разве можно говорить о благе науки для че­ловека, если именно наука, ее достижения создали основу такого общества, где кон­кретная человеческая личность отчуждена, подавлена, а ее цели и ее ценность прино­сятся в жертву погоне за прибылью?

Так поставленные вопросы игнорируют конкретную социальную почву своего возникновения. Речь идет о гуманизме вообще, о человеке вообще, о науке вообще. Но и че­ловек, и общество, и наука развиваются не в безвоздушном пространстве. И научно-тех­ническая революция - категория не внесоциальная. Она не математическая фор­мула, годная для всех.

На вопросы, только что заданные, мар­ксистская философия отвечает: можно! Можно говорить о нравственной роли науки, несмотря на то, что ее открытия порой ис­пользуются для создания средств массового уничтожения. Можно говорить о нравствен­ности ученого, несмотря на то, что резуль­таты его исследований порой могут исполь­зоваться против человека. Можно говорить о необходимости науки для блага человека, несмотря на то, что ее достижения порой ис­пользуются в механизмах отчуждения чело­века от человека, человека от общества.

Марксистская философия, ориентиру­ющаяся на реальный гуманизм, не затуше­вывает противоречия в современном разви­тии, не закрывает глаза на негативные проявления научно-технического прогресса. Она осознает, - может быть, наиболее ясно осознает, - что они могут привести к ката­строфическим последствиям для судеб чело­вечества. Но в своей оценке современных процессов в развитии цивилизации она исхо­дит из диалектической взаимосвязи всех со­ставляющих этих процессов. Поэтому мы обязаны видеть не только трудности и опас­ности современного развития, но различать ясно обозначившиеся позитивные тенден­ции, вселяющие надежду.

Тенденции гуманизации науки, ее подчи­нения целям человека и общества, соедине­ния исследовательских и ценностных подхо­дов, развития ее социально-этических основ, ее органического включения в общую си­стему гуманистической культуры в совре­менном мировом научном обществе оче­видны. При этом социальная, этическая и гуманистическая ответственность ученых не является альтернативой свободы научного поиска. «Человеческое измерение» науки должно быть восстановлено и в исследова­ниях и в применениях их результатов. Куль­турные аспекты научно-технического про­гресса связаны со все более решительным отходом от оценки науки и ее технологиче­ских воплощений, как якобы принципи­ально не регулируемых, не подверженных общественному контролю, нейтральных к здоровью человека, к самой человеческой жизни.

Таким образом, гуманистическая напра­вленность человеческой культуры в целом включая и науку, все более утверждается именно сегодня; в самоопределении через свое отношение к человеку, возможностям его личностно-неповторимого развития в современном мире. Как внутренние факторы развития культуры, выражающиеся в ее ин­тенсивной гуманизации, так и внешние для нее социально-экономические процессы развивающиеся в сторону интернационали­зации, свидетельствуют об ускоряющемся взаимодействии культур, их взаимообогаще­нии. Это не противоречит суверенности, са­мобытности каждой из них. Более того. Про­цессы взаимодействия культур могут при соответствующих социальных условиях спо­собствовать этому - развитию суверенности каждой из них. Стратегия культурного раз­вития должна строиться с учетом взаимовли­яния многих разнонаправленных процессов и факторов на гуманистической основе жизни культуры в современном мире. Это развитие, ориентированное на человека, не является просто стороной или аспектом об­щего прогресса. Оно составляет его сущност­ную основу, объединяющую все другие фак­торы и стимулы прогресса.

Человечество приближается к рубежу третьего тысячелетия в условиях расцвета гуманистической культуры, всеохватыва­ющего научно-технического прогресса и вместе с тем обострения глобальных про­блем, угрозы термоядерной катастрофы. Как все это отражается на современном чело­веке, его сознании и самосознании, его нравственно-гуманистических принципах и идеалах? Наблюдаем ли мы и здесь соот­ветствующий прогресс или, может быть, воз­никли опасные ножницы между ростом тех­нического могущества человека, проявля­ющимся также в его увеличивающейся способности к самоуничтожению, и нравст­венно-гуманистическими качествами, кото­рые могли бы сдержать этот опасный разгул бездуховной силы? Какие мировоззренче­ские, социально-философские и нравствен­ные ценности необходимы сегодня, чтобы научно-техническое развитие шло человеку во благо, а не во вред? К чему мы должны стремиться, скажем, в связи со стремитель­ным развитием новой технологии - микро­электроники, информатики, биотехнологии?

Вопросы эти не надуманные. Они все чаще тревожат всех, кто размышляет о за­втрашнем дне человечества, о самой возмож­ности и формах его существования. Может быть, они-то и составляют основу как совре­менной, так и дальнеперспективной страте­гии. К этим вопросам обращаются сегодня не только философы и проповедники, но и далекие от морализирования государствен­ные деятели, ученые, увидевшие опасность бесконтрольного использования результатов своей деятельности. Необходимость новых подходов к их решению остра как никогда именно сегодня.

«Высокое соприкосновение» - ключевая метафора самосознания культуры кануна третьего тысячелетия; человека, живущего в этой культуре на драматическом перекре­стии «бездушных» новейших технологий и гуманистической подосновы культурного са­мосозидания, укорененного в многовековой традиции. Новому уровню технологии про­изводства должна соответствовать более вы­сокая ступень развития общества и самого человека в их взаимодействии с природой. «Высокое соприкосновение» предполагает высокий уровень культуры, высокую ступень выявления сущностных, творческих сил че­ловека в их целостном, гармоническом виде. Именно от нее, от этой метафоры, должна начаться новая «шкала ценностей», гумани­стически субординированная, исходящая из нового понимания смысла человеческой жизни и новой оценки всего, включая самую новую технологию. Жизнь человека в чело­вечестве как самоцель истории. Возникают острейшие социальные человеческие про­блемы, относящиеся к коадаптации новой технологии с развитием самого человека как личности, пониманию и способности реали­зовать ее новые возможности и не утратить смысла своего уникального человеческого существования в мире роботов, все более ^вытесняющих» человека из непосредствен­ного участия в производстве, освобожда­ющих его не только от рутинных, утомитель­ных трудовых операций, но и таких, которые попросту машина делает лучше, чем чело­век. Это становится зачастую предметом мысленных социально-философских экспе­риментов, перед которыми бледнеет фанта­зия даже автора самого понятия «роботы» -Карела Чапека. (Вспомним его драму «R. U. R.» - «Рассумовские универсальные роботы».) Сегодня в ход идут и антиутопии (О.Хаксли, Дж.Оруэлл) и новейшие мифы, призванные либо запугать человека, расте­рянного и отчужденного, не понимающего не только значений новой технологии, но и смысла прогресса в целом, либо вселить в него иллюзорные надежды, вогнав их в глу­хое пространство безмерного потребитель­ства. Так, вслед за М.Маклюэном говорят о «гибели гуманизма». При этом «масс-медиа» характеризуются как средства, производя­щие глубокие изменения в самой человече­ской природе. «Медиа» и технология рассма­триваются как физическая, овеществленная реальность культуры, а идеология - как «официальный мундир», в который рядятся «медиа» в Компьютерланде. Грезят о воз­можностях «медиа» изменять даже челове­ческую физиологию. В новых формах, с ис­пользованием абстрактных возможностей микроэлектроники и биотехнологии (в част­ности, генной инженерии) возрождаются но­воевгенические идеи о «фабрикуемом чело­веке» и даже ... «биокиборге». И все это, несмотря ни на что, - на обнадеживающем фоне необходимости «высокого соприкосно­вения» новой технологии с человеком как носителем гуманистических ценностей но­вого типа. У многих проницательных ученых как на Востоке, так и на Западе растет убе­ждение, что экономические модели не могут охватить ситуацию во всей ее сложности, что модель нового типа должна включать не только нематериальный информационный сектор, но и другие нематериальные стороны человеческой деятельности; взаимодействие ее с окружающей средой. На это обращает внимание, в частности, А.Тоффлер в книге «Третья волна». Особенно выразительно ука­занное смещение акцентов в понимании на­учно-технического прогресса представлено в докладе Римскому клубу «Микроэлектро­ника и общество», авторы которого пони­мают, что наряду с нарисованной ими «пре­красной Утопией» существует сомнение, сможет ли человек как существо творческое и дальше развиваться и противостоять выро­ждению без борьбы за существование по­средством собственного труда. Но труд, по их мнению, в связи с роботизацией произ­водства окажется «привилегией избранных». Это и в самом деле утопия, хотя и не такая прекрасная, как думают авторы, если учесть реальности капиталистического общества, которое якобы само собой перерастает в «ин­формационное», основанное на микроэлектронной технологии. И только глубокие социальные преобразования его в направлении «истинно человеческого» (К.Маркс) - ком­мунистического общества могут решить гуманистические проблемы, обостряющиеся в связи с широким внедрением в производ­ство новейших технологий

Человек в этом обществе вступает в «век человека», и он не вытесняется из произ­водства как ненужный его элемент, попол­няя армию безработных, а получает все большую возможность творчески вклю­чаться в него и в подлинном смысле подчи­нять его своим материальным и духовным потребностям, развивать свои способности, в том числе и за непосредственными преде­лами производства, переходящего на сто­рону машин. Такая творческая деятельность целостного, гармонически развитого чело­века позволит ему сполна осуществить «вы­сокое соприкосновение» с любой наиновей­шей еще неизвестной технологией. Творческая деятельность человека культуры обеспечит также «высокое соприкоснове­ние» нового человека и с природной средой. И в этом его поддержит та же новая техно­логия, в том числе и технология нынешнего дня - микроэлектроника, информатика, и в особенности биотехнология.

В культурно значимой и гуманистически высветленной метафоре «высокое соприкос­новение» акцентируются культурные ас­пекты научно-технического развития. В бо­лее широком смысле это означает необходи­мость коадаптации разума и гуманности как фундаментальное условие существования и развития человека и человечества сегодня и в будущем в единстве и своеобразии его культурного существования.

В своеобразии и единстве ... Единство различного - наисущественное содержатель­ное свойство культуры.

«Возьмите весь мир - мы все разные - говорил участникам Иссык-Кульского Фо­рума М.С.Горбачев.Этореальность. Значит, надо научиться жить в этом много­образии, уважать выбор каждого народа ...

Разве мы должны стрелять друг в друга из-за того, что мы разные? Мы должны пользоваться этим и из этой разности полу­чать новое, обогащать друг друга»[3]. И далее: «... политика должна питаться всем тем, что заключает в себе интеллектуальное богатство каждой нации и всей человеческой ци­вилизации»[4]. Обратите внимание: даже по­литика!

Многообразие национальных образов мира, стилей, жанров, человеческих неповторимостей, уважение к которым зиждет­ся все на том же неистребимом гуманизме, - физиологический раствор культуры, ее единственно возможное бытие. Бытие куль­туры - бытие каждого культурно значимого жеста в ней.

Таким образом, гуманистическое обосно­вание культуры определяет не только единство культуры как явления планетарного, всечеловеческого, но с неменьшей убеди­тельностью определяет и ее единственность, историческую уникальность, неповторимость, равно как и жизнь человека культуры, живущего в ней, во имя ее - собственной, личностно неповторимой человеческой жи­знью.